Все, что нужно знать о Фрейде. Часть 10.
Фрейд был крайне неприятным человеком, спорным ученым и откровенно плохим врачом. Но если все фальшиво, почему Фрейд добился успеха?
№10. Ну почему так?
Фрейд был крайне неприятным человеком, спорным ученым и откровенно плохим врачом. Но если все фальшиво, почему Фрейд добился успеха?
Фрейд-ученый
В университете вместо положенных пяти лет Зигмунд учился восемь с лишним. Причем слово «учился» - это явное преувеличение, правильнее было бы сказать «проводил время», а еще точнее «бездельничал». А за это, как известно, диплом не дают. А уж ученые степени (необходимые для карьеры ученого) ему тем более давать никто не спешил, даже профессорского звания он долго не мог получить. Фрейд переживал, злился, завидовал тем, кто это звание получил, участвовал в каких-то интригах, брызгал слюной и, хоть и через большие унижения, но звание получил.
Фрейд был невероятно амбициозен, его никогда не интересовали абстрактные блага вроде истины, красоты и добра. Его мотивацией всегда были тщеславие и деньги. Поэтому если какая-то его идея начинала приносить успех или деньги, она и становилась для него и высшим благом, и высшей истиной.
Один из исследователей наследия Фрейда, Салловей писал: «Фрейд страстно, до умопомрачения желал сделать великое открытие, которое принесет ему большое признание». Ум Фрейда был не слишком продуктивен: все его «открытия» были не более чем деструкцией, искажением или даже пересказом чужих идей, большинство его теорий – откровенный вымысел и плод больной фантазии. Фрейд не обладал способностью мыслить оригинально или хотя бы рационально. Гораздо ближе и понятнее ему была мистика самого низшего пошиба (в бога он, кстати, не верил, будучи убежденным атеистом). Фрейд до дрожи в коленках боялся числа 5 (след увлечения нумерологией), он поворачивал обратно, если дорогу ему перебегала черная кошка, всеми известными магическими способами пытался определить год своей смерти, верил во всевозможные знаки… Неудивительно, что с такими моральными установками и интеллектуальными возможностями, Фрейд без всяких угрызений совести использовал чужие идеи, никогда не упоминая их истинных авторов; фальсифицировал факты, переписывал свою биографию, чего ни сделаешь ради мечты!
Первый секрет привлекательности психоанализа – примитивный мистицизм, понятный самым широким массам.
Второй – намек на осуществление давней мечты неудачников всех сортов – получения контроля над психикой людей, через доступ к их бессознательному.
Фрейд-врач
Заниматься врачебной практикой Фрейд начал, еще не закончив университет. Пациентов из сострадания к своему юному и нищему другу подгонял Зигмунду Брейер. Но после событий связанных с Бертой, Брейер перестал ему доверять и уже не посылал к нему больных на лечение. На этом частная практика Фрейда-врача приказала долго жить.
Фрейд все-таки получил диплом и устроился работать в государственную больницу, где «у него были возможности, хотя и не столь большие, как ему бы этого хотелось, изучать органические нервные заболевания». Изучал он их без особого рвения, да и обычные обязанности врача выполнял плохо. Вся энергия Фрейда-врача была направлена на получение звания приват-доцента. «Я постоянно говорю о себе своему шефу как о невропатологе в надежде на то, что это улучшит мои перспективы» - писал он в письме к Марте. Но «дряхлый и слабоумный старик» - так Фрейд называл своего шефа Шольца, не видел никакого смысла в присутствие Фрейда в больнице, поэтому он обратился к руководству с просьбой «избавить отделение для нервнобольных от амбициозного бездельника и верхогляда». Руководство просьбу удовлетворило. В трех других отделениях (детском, кожном и глазном) Фрейд не продержался и более трех месяцев.
Много лет спустя, переосмысливая свой опыт работы врачом, Фрейд пришел к интересному выводу. Он понял, что никогда не был врачом в «настоящем смысле слова». То есть он никогда не был человеком, стремящимся «облегчить страдания человечества». Это можно было бы принять за позднее раскаяние, если бы не дальнейшие пояснения «доктора». Оказывается, чтобы быть настоящим врачом, требуется «внутренний садизм», которого Фрейду как раз недоставало. Он имел в виду, что желание помогать бальным – это способ скрыть от себя подсознательное желание делать обратное. Проще говоря, с точки зрения Фрейда, настоящий врач – это садист, настоящий герой – это трус и т.д.
Это и есть третий секрет привлекательности психоанализа – он отменяет и угрызения совести, и переживание собственного несовершенства, и осознание того, что кто-то лучше, добрее, смелее тебя. Свои недостатки легко представить достоинствами, а чужие достоинства – скрытыми пороками. Любую подлость можно оправдать детскими травмами, а любого негодяя (например, себя) считать совершенством. Это, к сожалению, подкупает многих.
Фрейд-человек
Ну, это вообще песня. В статье «Недовольство культурой» Фрейд писал: «Большую часть вины за наши несчастья несет наша так называемая культура; мы были бы несравнимо счастливее, если бы от нее отказались и вернулись к первобытности». Здесь, как обычно, Фрейд говорит от имени всего человечества, но на самом деле это крик души бедняги Зигмунда. Ему реально было очень сложно соблюдать эти «глупые условности». Это он, а не абстрактный человек «не может вынести всей массы ограничений, налагаемых на него обществом во имя своих культурных идеалов».
Биограф Фрейда Джонс откровенно замечает: «Его едва ли можно назвать утонченным, он также не особенно ценил тактичность, за исключением тех случаев, когда возникала необходимость щадить чувства других людей. Меня не удивляло, что незнакомый с ним человек мог временами находить его манеры даже несколько грубыми». Биограф Фрейда любил, поэтому пытался «понять и простить». Грубости Фрейда он нашел и объяснение и оправдание: «Фрейд воспитывался в очень бедной среде, где возможность приобретения соответствующего социального обучения и опыта была ограничена. В ранних письмах будущей жене он несколько раз сознавался в чувстве неполноценности по поводу того, что не приобрел должных манер поведения в обществе и не обучен искусству галантности. Однако в более зрелые годы он явно преодолел эти затруднения… Исключение здесь может составлять лишь его привычка отхаркиваться и сплевывать, вызванная хроническим катаром и чрезмерным курением. Пациенты из западных стран, незнакомые с такими манерами, могли ощущать беспокойство по этому поводу, тогда как Фрейд бранил их за подобную щепетильность». Как вам постоянно харкающий доктор? Я же обещала – песня! А дальше еще смешнее. Сам Фрейд никак не мог понять, что все к нему пристают с этим отхаркиванием, он в этом никакой проблемы не видел: «когда я утром прихожу в этот дом, у меня обычно на лестнице начинается кашель и отхаркивание; мокроту я отхаркиваю обычно на лестницу. На последней нет ни одной плевательницы, и я придерживаюсь той точки зрения, что чистота лестницы может соблюдаться не за мой счет, что и побудит домовладельца скорее приобрести плевательницу. Привратница, тоже старая, ворчливая женщина, обладающая, однако, преувеличенным стремлением к опрятности, придерживается в этом отношении другой точки зрения. Она сторожит, не позволю ли я себе снова указанной вольности, когда она уличает меня на месте преступления, я явственно слышу, как она ворчит. Обычно она несколько дней после этого со мною не здоровается, когда мы встречаемся. Накануне сновидения привратница получила подкрепление в лице горничной. Я, как всегда, торопился закончить свой визит и собирался уже уходить, когда в передней меня остановила горничная и сказала: «Доктор, вы бы вытирали ноги, прежде чем входить в комнаты. Красный ковер опять в грязи от ваших сапог». Согласитесь, это новые краски к образу «великого ученого». Хорошо, хоть козявки по стенам не развешивал, хотя, кто знает… Вряд ли причина такого свинства в голодном детстве, скорее «наплевательское отношение» есть всего лишь наглядное выражение презрения основоположника психоанализа к людям вообще. Его привычка отхаркивать и сплевывать стоит в одном ряду с его желанием помочиться на все человечество.
Фрейд не только не любил людей, он их очень плохо понимал и был крайне субъективен в суждениях. Он делил людей две простые категории – хорошие и плохие. Других полутонов для него не существовало. Хорошие, это те, которые улучшают качество его жизни, ну или, по крайней мере, видят в нем великого ученого. Плохие – те, кто усложняет и вносит беспокойство в его жизнь. Их он либо презирал, либо ненавидел.
Фрейд не выносил физических неудобств и бытовой неустроенности, его бесили люди, которые с ним не соглашались или позволяли себе фамильярности. Поэтому плотной прокладкой между Фрейдом и реальностью служила целая куча «слуг» (в их число входила и его жена), ежедневно обеспечивших ему сытую и комфортную жизнь. Но даже «хороших» людей он не слишком ценил, искренне считаю всех заменяемыми.
С незнакомыми людьми Фрейд держался заносчиво и неприветливо, а уж когда находился в дурном расположении духа (что случалось нередко), становился совершенно невыносим. Фрейд патологически упрям: с ним все должны непременно соглашаться, какую бы глупость он не сказал. Если в компании ему не удавалось занять центральное положение (к чему он всегда отчаянно стремился), общение теряло для него всякий смысл, и Зигмунд покидал компанию. При этом «рубахой-парнем» и «душой компании» он никогда не был. Он был угрюмы и неприветлив, он крайне редко улыбался и никогда не смеялся, даже когда слушал столь любимые им еврейские анекдоты. Впрочем, надменность – это черта уже Фрейда – известного ученого, а Фрейд – молодой человек нередко проявлял раболепие, подобострастие и угодничество. Заискивающие черты особенно заметно проступали у него в отношениях с Йозефом Брейером и Вильгельмом Флиссом, а также в общении с Эрнстом Брюкке, профессорами университета, старшими по должности и всеми теми, от кого зависело его благополучие и карьера. С ними он никогда не дерзил, был внимателен и вежлив.
«Я зол на человечество»
«Я едва сдерживаю в себе дикие порывы»
«Во мне заключены всевозможные дьяволы, которые не могут вырваться на свободу и делают меня неистовым и страстным»
«Этика мне чужда… Я не слишком ломаю себе голову насчет добра и зла, хотя в среднем нахожу в людях очень мало «добра». Большинство, согласно моему опыту, – это сволочь, исповедуют ли они вслух то или иное этическое учение или вообще никакое».
Фрейд был тщеславен, ужасно мелочен и невероятно хвастлив. Трудно сказать, были ли его дифирамбы самому себе самопиаром для потомков или искренней любовью к себе-великому-любимому-неповторимому, но совершенно ясно, что своих недостатков и несовершенств он не видел.
Вот отрывок из письма Фрейда к Патнему: «Я считаю, что в чувстве справедливости и внимательности к другим, в отвращении к делам, заставляющим других страдать или использующим других людей в своих целях, я могу сравнивать себя с лучшими из людей, которых я когда-либо знал. Я никогда не сделал ничего дурного или злобного и не могу обнаружить у себя какого-либо побуждения делать такие вещи, так что я ничуть не горжусь этим. …Когда я спрашиваю себя, почему я всегда с достоинством вел себя, был готов щадить других и быть добрым, когда только возможно, и почему я не прекратил так поступать, когда заметил, что таким образом наносишь себе вред и становишься наковальней, по которой бьют, так как другие люди грубы и не заслуживают доверия, тогда, действительно, у меня нет ответа. Так как это явно не было разумным. В годы юности я никогда не ощущал каких-либо особых этических устремлений, а также не ощущал какого-либо заметного удовлетворения от заключения, что я лучше, нежели большинство других людей. Вы, вероятно, являетесь первым человеком, которому я признаюсь в этом. Так что мой случай можно приводить как подтверждающий Вашу точку зрения, что побуждение к идеалу составляет существенную часть наших задатков. Если бы только столь ценные задатки почаще наблюдались и в других людях!.. Почему мне, а также моим шестерым взрослым детям приходится быть абсолютно порядочными людьми, всегда оставалось для меня совершенно непостижимым».
Ну кто за всю историю человечества так искренне, убежденно и пылко выставлял себя эталоном нравственности и непогрешимой совести? Не было таких!
Четвертый секрет привлекательности психоанализа – «зачищенность» биографии отца психоанализа. Его образ настолько перевран и искажен потомками и биографами, что будь у его почитателей возможность взглянуть на Фрейда настоящего, они бы иначе воспринимали и его труды.
Исторический фактор
Почему нелепая, фальшивая и даже местами похабная теории завладела умами современников, которые видели Фрейда во всей красе, объясняет исторический контекст. Более чем полувековая викторианская эпоха с ее крайним пуританством и обилием жестких табу на любые проявления чувств, особенно сексуального характера, действительно породила массу неврозов, ну и вообще замучила людей. В начале 20 века ощущалось общее желание освобождения. И здесь Фрейд пришелся кстати, он практически выразил всеобщее желание.
В 30-х годах Фрейд опять попал на лопасть колеса истории. Нацисты публично сжигали его книги, что в целом ожидаемо (еврей + извращенец). Но фашисты проиграли, а Фрейд по принципу «враг моего врага - мой друг» стал героической жертвой нацизма и тоталитаризма и лучшим другой любого либерала и демократа.
Финансовый фактор
Это ремесло приносит доход. Тысячи психоаналитиков, благодаря Фрейду, вполне неплохо себя чувствуют. Фрейдистской догмой легко манипулировать: секс объясняет все. Плюс установки на то, что лечение должно быть длительным (в идеале – всю жизнь пациента) и дорогостоящим. Так зачем рубить сук, на котором сидишь?